Фестиваль "Музыкальные ландшафты Марка Пекарского" День 2

"Немыслемые явства из меню Марка Пекарского"

Джерард Макбёрни. What The Eye Sees для ансамбля ударных (1988) (в записи)

Марк Пекарский - solo-импровизация на ударных

(музыка в записи и импровизация исполняются одновременно)

Кое что об эклектике:

Жил да был человек по имени... Никогда не определите по имени, каково его происхождение: Луиз Энрике. А по фамилии... Тоже не угадаете: Юдо. — «Конечно, нормальный еврей, — скажете вы» 

А вот и не угадали: ЯПОНЕЦ. Сам он отрекомендовался так: «Родился в Бразилии, учился в Штатах, живу в Германии, работаю в Голландии. ...А в Японию не хочу: там ведь все такие, как я (это о разрезе своих глаз), а здесь, в Европе я ой-ой-ой как эксклюзивен!».

...Экий павлин-мавлин, чудо-юдо заморское... А вот ещё один японец, Йоджи Токуйоши, — и всё туда же: родился в Японии, а живёт в Милане и при этом буквально обожает традиционную итальянскую кухню. И чего это его так развернуло на Италию? Чего ему не хватало на своих Японских островах? — «Я родился в Японии, но серьёзный поварской опыт получил в Италии, и моя кухня отражает мой жизненный путь. Я называю свой стиль Cucina Italiana Contaminata, или Заражённая итальянская кухня. Я смешиваю итальянские продукты и традиции с японскими технологиями и стилем подачи». 

Так это типичная полистилистика, — воскликните вы, и будете абсолютно правы! Причём его полистилистика — это не просто смешение ингредиентов или разных вкусов. Дело куда интереснее — это синтез культур, микст разных кулинарных традиций.

В музыке полистилистическая история началась в начале ХХ века, когда американец Чарлз Айвз «заразился болезнью» смешения разных стилей, жанров. У нас в России на этой полистилистической ниве изрядно потрудился Альфред Шнитке: «В1968 году я решил, что можно сопоставлять стили в шокирующем контрасте. И почувствовал какое-то освобождение. Вот откуда моя полистилистика…» Князь Андрей Михайлович Волконский вроде бы соглашается с Альфредом Гарриевичем..., но при этом делает неожиданный вывод: «Шнитке слишком много писал для кино, которое в результате ему и отомстило. Отсюда, надо полагать, и пошла его так называемая полистистика».

Налицо борьба двух противоположных мнений: одни исповедуют полистилистику, другие — ни в какую. Предлагаю назначить общественных защитников обеих точек зрения. Интересы апологетов «чистого» стиля представляет гоголевский г-н Собакевич. Вот его аргументы: «У меня, когда свинина — всю свинью давай на стол, баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует. — Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе в тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки». 

Удивительная чистота стиля, я бы даже сказал, — кристальная. Другой герой Мёртвых душ, Манилов исповедует противоположный взгляд на искусство: «Манилов будет повеликатней Собакевича, — сообщает старуха-трактирщица, — велит сварить курицу, спросит и телятинки; коли есть баранья печёнка, то и бараньей печёнки спросит, и всего только что попробует». ...Не то, что Собакевич». 

Однако гоголевские последователи «чистой» стилистики выглядят иногда менее убедительно, и даже наш самый «чистый» гоголевский моностилист склонен подчас к совсем не лёгким изменам своим убеждениям: «За бараньим боком последовал индюк ростом в телёнка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печёнками и невесть чем, что всё ложилось комом в желудке...» 

Полистилистический рацион берёт явный верх, да и органы чувств требуют разнообразия, смешения всего на свете — красок, вкусов, тактильных ощущений. Потому в дискуссии на нашу животрепещущую тему — простите меня Бога ради, господа пуритане, — 

я беру сторону полистилистов

Для сегодняшнего «полистилистического опыта» я выбрал посвящённую нашему ансамблю и мне пьесу моего английского друга Джерарда Макбёрни, — в прошлом ведущего специалиста ВВС по советской музыке, затем директора программ Чикагского симфонического оркестра, автора инструментовок малоизвестных произведений Шостаковича, автора оперы на тексты Хармса, и прочая, и прочая. Пьеса называется What The Eye Sees, что на русском может звучать как Что зримо оком. Как раз в этом году исполняется 30 лет со дня её написания и первого исполнения. Пьеса будет звучать в записи Ансамбля, а я стану, как могу, её портить своей импровизаций. Уверен, что сумею выполнить это моё благородное намерение!

А ещё мне нравится слово эклектика. Вы не разделяете моего чувства? Понимаю. Конечно, здóрово пойти в музей и насладиться, к примеру, шедеврами Пабло Пикассо или Марка Шагала. Можно также на досуге взглянуть на творения Ильи Глазунова или, предположим, Исаака Бродского? Ну, а что, если рядом с Герникой Пикассо разместить одно из эпических полотен Глазунова? Или — вот ещё: повесим-ка рядом с В. И. Лениным в Смольном Бродского Прогулку Шагала? — Фи-и-и-и! — скажут некоторые, а может, многие. Или даже все… А я на это скажу так: «Не слáбо и очень даже стильно».

Да, верно: никак они, вроде бы, не монтируются вместе. ...Верно-то оно, конечно, верно, но одно здесь для меня бесспорно: совмещение, казалось бы, несовместимого создаёт величайшее напряжение и предлагает, таким образом, отнюдь не чёрно-белую, а вполне себе «цветную» картину времени! Драматизма здесь тонны, — чему можно лишь позавидовать. И это ЭКЛЕКТИКА!

Сегодня многие работают «эклектично». Вот вымышленный персонаж из мира музыки, которого мы условно назовём Нарциссом Танцуевым. В своём концерте он смело и даже рискованно объединяет разные разности — от Рахманинова до «джазовых» импровизаций. Какую же в результате художественную информацию мы получаем? Очень: интересную: эндокринная система означенного индивида работает отменно! Или вот ещё: представим себе программу некоего вокального вечера, где вслед за романсом Александра Львовича Гурилёва Однозвучно гремит колокольчик звучат 5 песен Альбана Берга, а, предположим, Соловью Александра Александровича Алябьева предшествуют Мадагаскарские песни Мориса Равеля. Какими впечатлениями мы обогатимся? — Голосовые связки певца (или певицы) свободны в своих вибрациях, от чего голос звучит наполнено, красиво. Так и хочется провозгласить: 

Долой напряжение связок!

Однако, к этому лозунгу непременно следует добавлять другой, не менее важный:

Да здравствует напряжение духа!

По какой же причине в одних случаях дух захватывает от эклектичных сопоставлений, а в других возникает ощущение, как будто «шанелью накапали в щи»? — А всё по одной причине: в первом случае сопоставление материала осуществляется на «законых основаниях», а в других — «беззаконно». 

А что это такое — «законные основания»? Объясняю. Живёт в стране Англии повар по имени Хестон Блументаль. И придумал этот самый Хестон готовить еду, в которой вместе цветная капуста с шоколадным желе. — Как можно?! — возмутятся некоторые, а может, многие. Или даже все… А я — нет: «Маэстро Блументаль, — возражу на это я, — обнаружил молекулярное сходство в употребляемых им «несовместимых продуктах» и, основываясь на этом их молекулярном единстве противоположностей, доказал их единство!»

Вспомним ещё одну «вкусную» тему — фьюжн-кулинарию. Такие её нетрадиционные сочетания, как жареные шампиньоны с грушами в малиновом соке или грейпфруты, фаршированные грибами никак не укладываются в систему знаний о молекулярной кулинарии Блументаля, но, тем не менее, во «фьюжн» не используется метод механического нанизывания разных ингредиентов-«бусинок» на рецептурную «нитку». 

В чём же, в таком случае, секрет успеха фьюжн-кухни? Всё дело, оказывается, в маленькой детальке. ВКУСОМ называется. Ведь в природе, как я понимаю, нет по-настоящему ЧИСТЫХ элементов, …разве только что дистиллированная вода? Но как же она невкусна! А в природе всё намешано так, что диву даёшься. Чтобы вкусно есть, слушать, смотреть и т. д., нужно смешивать краски, звуки, слова и т. д., — имея при этом ввиду основные законы. Здесь и новейшая молекулярная теория повара Блументаля, и старые, как мир, законы соединения вкусов. В кулинарии мы знаем четыре основных вкуса — горький, солёный, сладкий, кислый, и ещё два дополнительных — острый и мятный. И вот, чтобы смешивать разные ингредиенты, каждый из нас должен, подобно кулинарам, постичь правила своей профессии, и тогда — вперёд. И никакие сочетания нам не страшны!

Есть, правда, ещё… даже боюсь сказать, потому как — Божественный это промысел…есть ещё — прости Господе… — композиторский, художнический или какой другой ТАЛАНТ. 

В эти два дня Вам, дражайшая публика, предстоит определить, если у авторов наших концертов эта самая штучка, — талант?

Спасибо

Ваш М. Пекарский